Самарские губернаторы ХХ века
На смену губернатору Брянчанинову А.С. пришел Засядко Дмитрий Иванович (1904 - 1905), родившийся в православной семье с богатыми воинскими традициями. Поэтому не удивительно, что, как и предыдущий самарский губернатор, Засядко первоначально выбрал военную карьеру: Дмитрий Иванович закончил Пажеский Его Императорского Величества Корпус.
Впрочем, о военной карьере Д.И. Засядко известно немного. В списке наград – иностранные ордена Черногорского Князя Даниила I 4-й степени и Бухарской Золотой Звезды 1-й степени, которые свидетельствует о его богатом послужном списке.
Засядко уволился с военной службы, скорее всего, в конце 1880-х – начале 1890-х гг. Среди его наград имеется медаль в память императора Александра III и медаль за труды по проведению 1-й Всеобщей переписи населения России в 1897 г. Первая из перечисленных медалей давалась высокопоставленным чиновникам гражданского ведомства за «верноподданическую» службу императору Александру III, правившему в 1881-1894 гг. Следовательно, в гражданской службе Дмитрий Иванович был еще до 1894 г. Это предположение подтверждает вторая медаль. Всеобщая перепись 1897 г. проводилась разово, и необходимо было быть крупным гражданским чиновником местного уровня, чтобы ее получить. Орден Святого Станислава 3-й степени, полученный Засядко в 1893 г., выдавался равно как военным, так и гражданским чинам, поэтому не дает конкретного указания о характере его службы.
В 1896 г. Д.И. Засядко упоминался на должности управляющего казенной палатой (имущественно-финансовой службы) Радомской губернии (в Польше, подчиненной в те времена России), т.е. сотрудником министерства государственных имуществ. Работа в Польше требовала от чиновника куда больше качеств, чем в России – давали о себе знать отголоски польских восстаний 1831 и 1853 гг. Работу усложняло влияние римско-католической церкви на население и… польский язык жителей. Так что для Засядко этот период стал хорошей школой терпения, выдержки, умения искать компромиссы.
19 декабря 1903 г. статский советник Д.И. Засядко перешел на работу в министерство внутренних дел. Получив 6 декабря 1904 г. чин действительного статского советника, он был утвержден на должности самарского губернатора министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским. С 23 декабря того же года вместо покинувшего Самару А.С. Брянчанинова.
9 января 1905 г. в Санкт-Петербурге произошло печально известное Кровавое воскресенье. 130 убитых и 300 раненых рабочих, пытавшихся поднести петицию государю, стали первыми жертвами начавшегося революционного конфликта. 10 января об этой трагедии узнали в Самаре, 11 числа на улицах города появилось множество листовок по событиям 9 января. Революционный конфликт, начавшийся в 1905 г., довел ситуацию в России до очень тяжелого состояния: стачки, забастовки, еврейские погромы и крестьянские бунты с поджогами помещичьих усадеб. Все это переживала и Самарская губерния. В городе прошла волна беспорядков, забастовок, демонстраций, выступлений.
В условиях сильных социальных потрясений стало очень трудно мирно управлять губернией. Проще всего было действовать по «санкт-петербургскому варианту» - с применением казаков и огнестрельного оружия. Остаться человеком или выполнить до конца свой долг – именно такая дилемма возникла перед губернатором Д.И. Засядко. Он сделал ряд шагов по подготовке «силового варианта» и был готов к его реализации в случае необходимости (4 апреля по его просьбе прибыли 2 сотни казаков, еще 3 разместили в Смышляевке, в городе появился штаб одного из полков Оренбургского казачьего войска), но постарался не доводить дело до столкновений.
До Засядко губернское правление располагалось на 2-м этаже дома Шибаевой (совр. трактир «Жили-были») на углу Дворянской улицы (совр. ул. Куйбышева) и Алексеевской площади (совр. пл. Революции). Засядко распорядился перевести канцелярию губернатора в бывший дом Субботина (купленный Курлиной) на Казанской (А. Толстого) улице, так как опасался возможного взрыва бомбы. Канцелярия разместилась на 1-м этаже, на месте магазина. На 2-м этаже расположили квартиру губернатора, где Дмитрий Иванович жил с супругой.
К выбору пути жесткого подавления «бунта» Дмитрия Ивановича провоцировали многие обстоятельства и разные сомнительные «патриоты». Некоторые из них волею судьбы оказались его сотрудниками. Так, например, один из самых ярых консерваторов России Владимир Григорьевич Кондоиди в 1896-1906 гг. работал самарским вице-губернатором. Он приобрел печальную всероссийскую известность речью на открытии в 1900 г. самарского губернского земского собрания, в которой ввел в оборот термин «третий элемент» по отношению к радикальной интеллигенции России. А 19 января 1905 г. Кондоиди опубликовал черносотенное по характеру воззвание, фактически провоцировавшее горожан на драки.
Засядко и Кондоиди в донесении министру внутренних дел А.Г. Булыгину, в частности, писали: «…20 января арестован один из рабочих Жигулевского пивоваренного завода, побуждавший рабочих солодильного отделения прекратить работу».
Дмитрий Иванович Засядко выбрал наименее кровопролитный вариант, основанный на многочисленных убеждениях, переговорах и неприменении оружия. Видимо, именно за это он получил в период с 1 мая по 18 июня 1905 г. Императорскую Высочайшую благодарность. Этого же мирного пути придерживалось большинство дворян Самарской губернии, среди которых можно особо выделить губернского предводителя дворянства Александра Николаевича Наумова (владельца особняка на нынешней ул. Куйбышева, где сейчас Самарский Дворец детского и юношеского творчества).
С первых забастовок в 1905 г. Засядко потребовал от местных предпринимателей пойти на уступки рабочим.
В июле 1905 г. Дмитрий Иванович успешно предотвратил еврейские погромы в Самарской губернии (опять-таки, во многом спровоцированные Кондоиди).
В октябре 1905 г., в разгар всероссийской стачки, он просил родителей не выпускать детей на улицу без присмотра.
13 октября казаками самарского гарнизона был предпринят вооруженный разгон митинга в Самаре – кто-то из демонстрации выстрелил в их сторону. Казаки спешились и открыли ответный огонь, ранив нескольких человек. Среди раненых оказался рабочий Жигулевского завода И.В. Карасев, скончавшийся в больнице. После этого Дмитрий Иванович официально обещал горожанам не прибегать к применению силы и согласовывать свои действия с Комитетом общественного спасения. А порядком разозливший самарцев Кондоиди не без содействия Засядко был отозван из Самары в январе 1906 г.
В вопросе как можно более мирного преодоления революционных выступлений на сторону губернатора встал епископ Константин, занимавший этот пост с 1904 по 1911 гг.
Мягкость самарского губернатора, не соответствовавшая взятому страной курсу на исключительно вооруженное подавление революции, не устраивала столичные власти. Министр внутренних дел П.Н. Дурново в ноябре 1905 г. упрекал самарского губернатора «…въ полномъ упадке власти и отсутствiи решительныхъ меръ для подавленiя мятежныхъ усилiй». Тон обращения Дурново не оставлял Засядко никаких шансов, и Дмитрий Иванович был вынужден сам попросить отставку, которую и получил 11 декабря 1905 г. Кстати, всего через 5 месяцев и сам Дурново был уволен со своего поста – за «мягкость» в отношении всей России.
В номере газеты «Голос Самары» от 1 февраля 1906 г. был опубликован фельетон «Тайны господина Присядки». Главным «героем» этой статьи был «начальник Присядка», правивший в городе Горчишном. В фельетоне, в частности, говорилось: «Когда же ему доносили, что въ губернiи погромы, мужики жгутъ усадьбы, грабятъ хлебъ, режутъ скотину, Присядка, добродушно похлопывая себя по круглому животику, отвечалъ:
- Ничего, это далеко отсюда. До насъ не дойдетъ!
Ему отвечали, что нужно принять какiе-нибудь меры, оберечь неповинныя семьи помещиковъ, защитить достоянiе и собственность русскихъ людей, онъ отмахивался руками и прерывалъ разговоръ:
- Ничего! Пошумятъ и когда-нибудь да успокоятся. Пусть себе грабятъ и режутъ кого хотятъ, а по моему личному приказанiю не прольется ни капли крови ни у одного горчишника».
Под «горчишниками» в Самаре понимали хулиганов, а в революционное время, соответственно, - всех нарушителей общественного порядка. Жесткие позиции «Голоса Самары» ясны – как местный орган печати октябристов - «Союза 17 октября», называвшего себя «партией порядка», газета выступала против потакания «начальника Присядки» революционерам.
Что же касается самого «начальника», то любой самарец хотя бы по созвучию фамилии «начальника Присядки» в фельетоне должен был понять, что в нем идет речь о только что покинувшем Самару и сменившем место работы самарском губернаторе Дмитрии Ивановиче Засядко.
Но «увольнение» Засядко оказалось «мягким» - уже 23 декабря 1905 г. его определили в штат московских органов МВД и вручили Высочайшую благодарность. 17 июня 1906 г. Дмитрия Ивановича снова назначили губернатором, на этот раз – Радомской губернии (в которой ожидали сильных беспорядков), входившей в состав Варшавского генерал-губернаторства.
Судя по такому «понижению», его увольнение было ширмой, на самом деле начальство высоко ценило Засядко как губернатора. Просто было необходимо поддерживать мнение политических сил, стоявших на местах за жесткие действия правительства.
Супруги Засядко не забывали Самару и самарских знакомых и друзей: спустя четыре года после отъезда, 30 апреля 1909 г., Д.И. Засядко с супругой Марией прислал в Самару телеграмму, в которой поздравлял доктора Юлия Карловича Боде с 25-летним юбилеем его деятельности в призрении бедных детей.
Деятельность Засядко в Радомской губернии продолжалась как минимум до 1913 г. и принесла ему немало наград.
В 1915 г. он уже работал в столице – упоминался членом Совета при министре финансов. Судя по всему, он сменил профиль работы (точнее, вернулся к старому – министерство финансов выделилось из министерства государственных имуществ, сотрудником которого Засядко уже был раньше).
К сожалению, точная дата смерти Д.И. Засядко неизвестна. Возможно, она связана с революционными событиями, начавшимися в России в 1917 г.
Но в памяти самарцев он навсегда остался человеком, который в сложное и неспокойное революционное время пытался все решить мирным путем, не проливая реки крови. И за это Самара благодарна истинному патриоту России.
Его место на посту губернатора занял Блок Иван Львович (1906).
Дворянский род Блоков вел свое происхождение от Иоганна Фридриха (Ивана Леонтьевича) Блока (1734-1810), врача, выходца из г. Демица на Эльбе (Мекленбург). Он появился в России в XVIII веке и сделал головокружительную карьеру, став лейб-хирургом бу-дущего императора Павла I. Сын Ивана Леонтьевича, Александр, занимая должности при дворе императора Николая I, также был «…взыскан милостями этого царя».
Его значительное состояние распределилось между четырьмя сыновьями и четырьмя дочерьми. Трое сыновей посвятили себя военной службе, четвертый – Лев Александрович (1825-1883) – стал чиновником. У Льва Александровича и его супруги были сыновья Александр, Петр, Иван и дочь Ольга. Старший, Александр Львович Блок (1852-1910), стал политологом и правоведом. Его сын, известный поэт-символист Александр Александрович Блок, приходился племянником И.Л. Блоку по отцовской линии. Кстати, будущий самарский губернатор отговаривал мать А.Блока от женитьбы, зная тяжелый характер старшего брата. Средний брат, Петр Львович (1854-1916), стал присяжным поверенным (адвокатом).
Сам Иван Львович Блок родился где-то между 1855-1858 гг. в Пскове, и владел родовым имением в Санкт-Петербургской губернии. Он окончил Санкт-Петербургское императорское училище правоведения. Семейство Блоков была евангелистско-лютеранского вероисповедания, однако сам Иван Львович был православным.
В 1870-е гг. семья Блоков поселилась в Санкт-Петербурге на набережной Васильевского острова, у Дворцового моста. Все дети музицировали: Александр и Ольга – на фортепиано, Петр – на скрипке, Иван – на виолончели.
Об Иване Львовиче М.А. Бекетова вспоминала: «…Иван Львович, правовед по образованию, был добрый, мягкий и гуманный человек. У него тоже была большая семья. Он служил губернатором, переходя из одной губернии в другую. Везде пользовался любовью и уважением населения».
Началась гражданская служба Ивана Львовича 16 мая 1880 г. Чем Блок занимался следующие 15 лет, точно неизвестно, но Фролов (его будущий убийца) вспоминал, что «в Уфе мне кто-то сказал, что Блок был хорошим земским деятелем». В структуру ведомства МВД Блок перешел 25 июня 1891 г., он занимал пост председателя Екатеринбергского (Пермской губернии) уездного съезда. За свою службу в 1880-х – 1890-х гг. получил ряд наград.
С 13 июля 1902 г. Иван Львович работал уфимским вице-губернатором. С этого момента он попал под недобрый надзор партии эсеров. Фролов указывал, что «…Блок был помощником губернатора Богдановича, убитого в Уфе за расстрел златоустовских рабочих».
После Уфы Блок стал бессарабским вице-губернатором (с 4 июля 1903 г.). Еще до появления в Самаре Иван Львович имел неплохой послужной список, и перед назначением в Самару дослужился до высокого чина действительного статского советника.
Начавшийся с Кровавого воскресенья 9 января 1905 г. революционный конфликт спровоцировал очень тяжелую ситуацию в стране: стачки, забастовки, еврейские погромы и крестьянские бунты с поджогами усадеб. Главной задачей губернаторов было остановить или хотя бы не допустить роста социально-экономической напряженности.
4 июня 1905 г. Блок стал гродненским губернатором. Фролов вспоминал, что «…Блок в бытность свою гродненским губернатором устроил в тюрьме избиение политических и что его хотели убить еще в Гродне, но благодаря его переводу в Самару не успели».
Иван Львович был назначен самарским губернатором приказом министра внутренних дел П.Н. Дурново от 3 февраля 1906 г. Приехал в Самару 9 марта 1906 г. и оказался 13-м по счету руководителем, начиная с 1851 г. Для И.Л. Блока это чисто оказалось роковым.
Губернатор занимал каменный особняк на Казанской (совр. А. Толстого) улице, в то время – в стороне от центра города. На 1-м этаже размещались его приемная, канцелярия и квартира правителя канцелярии. На 2-м этаже, куда вела белая мраморная лестница, была квартира губернатора, где он жил с семьей.
Дельным губернатором оценил Блока министр внутренних дел П.А. Столыпин в июне 1906 г. Он же, назначая в июне 1906 г. нового самарского вице-губернатора И.Ф. Кошко, напутствовал его: «…назначилъ Васъ, не скрываю, въ очень трудную губернiю. Тамъ неспокойно и администрацiи нужно быть твердой и мужественно бороться съ беспорядками…Прошу Васъ не мешкать съ отправленiемъ на место, губернатору одному трудно». Кошко поехал в Самару без семьи, так как «…въ Самаре положенiе было такъ серьезно, что, конечно, следовало предвидеть худшее и Богъ же знаетъ, уцелею ли я еще».
В книге Кошко сохранилось описание И.Л. Блока: «…человекъ летъ подъ 50, со свежимъ лицомъ, обрамленнымъ порядочно седой бородой. Волосы тоже съ сединой, сераго цвета, зачесанные назадъ, а шевелюра обильная, никакого признака лысины. Одетъ онъ былъ въ китель суровой английской рогожи, съ орденомъ на шее. Замечались выхоленные руки съ тщательно блиставшими розовыми слегка заостренными ногтями. Впечатленiе очень симпатичное, хотя лицо усталое и неподвижно серьезное».
При знакомстве из слов Ивана Львовича явствовало, что «…положенiе въ губернiи до такой степени серьезно, что не будучи вовсе пессимистомъ, он совсемъ не видитъ никакого просвета». Кошко и сам это скоро почувствовал и до января 1907 г. ходил с пистолетом «Браунинг» в кармане.
Блок решительно пресекал антиправительственную деятельность, настроив против себя либеральную общественность Самары. Он уволил начальника самарской губернской жандармской управы генерал-майора Каратаева, организовал проведение широких арестов, энергично подавлял революционные выступления и даже сам ездил на усмирения крестьянских бунтов. В беседе с Кошко он однажды заметил: «…рискуешь жизнью, треплешь до изнеможения нервы для поддержания спокойствия, чтобы люди могли жить по-человечески и что же повсюду встречаешь? Не только нет тебе никакой поддержки, а на каждом шагу до тебя доходит одно осуждение; едешь по городу и ловишь взгляды, полные ненависти, точно ты какой-нибудь изверг, пьющий человеческую кровь».
В июне 1906 г. Иван Львович отправился с поездкой в охваченные волнением южные уезды Самарской губернии – Новоузенский и Николаевский. 16 июня в Балаково ко времени подхода парохода, на котором следовал Блок, собрался многолюдный митинг. Иван Львович, как всегда, отказался вести переговоры и выслушивать требования депутации. Со словами: «Дорогу русскому губернатору!» он прошел мимо депутации и сел в экипаж, в который из толпы полетели комья земли. В конце июня он доложил министру внутренних дел П.А. Столыпину об угрожающих настроениях в части гарнизона и «…подготовленности значительной части городского населения к способствованию беспорядкам».
В конце июня 1906 г. на Поволжском областном съезде партии эсеров И.Л. Блоку вынесли смертный «приговор». Жребий привести приговор в исполнение выпал рабочему-столяру Григорию Н. Фролову. Однажды И.Л. Блок сказал И.Ф. Кошко о том, что террористы уже «…пробовали на нем бомбу». Фролов вспоминал: «Сначала предполагалось убить его за городом, на пути к его даче. Но время шло, а случай не представлялся. Тогда решили убить его в городе во время его поездок на занятия в губернское управление часа в три дня или на возвратном пути вечером, около шести часов. Ездил он открыто, просто, без всяких сопроводителей».
21 июля 1906 г. губернатор задержался с работы на час. Его экипаж около 19.00 оказался на углу улиц Вознесенской и Воскресенской (совр. Степана Разина и Пионерской, между совр. зданиями ФСБ и клубом им. Дзержинского). Григорий Фролов после поворота экипажа подошел «…совсем близко, шагов на восемь-девять и сплеча бросаю бомбу в ноги губернатору».
И.Л. Блок был фактически разорван на куски, - бомба была начинена мелкими гвоздями. Почти сразу прибыв на место убийства, вице-губернатор Кошко, с трудом организовав оцепление места происшествия и работу полиции, распорядился начать поиски частей тела убитого.
Кошко вспоминал: «…что-то черное, окровавленное, лежавшее въ огромной луже крови у самаго закругленiя рельсовъ конки… Голова была оторвана такъ, что осталась лишь часть нижней челюсти съ клокомъ бороды. Вокругъ не видно было кусковъ костей или мозга, все было разнесено въ воздухе, обращено въ брызги, усеявшiе соседнiя крыши или верхнiя этажи домовъ. На крыше дома управленiя железной дороги нашли вырванный глазъ. Черный форменный сюртукъ обращенъ въ клочья, погоны сорваны и исчезли. …Кисть руки и ступня одной ноги оторваны и тоже исчезли бесследно». Погибли лошадь, 3 плотника и 12-летний мальчик, кучер, что удивительно, был только ранен.
А вот как вспоминал страшное событие Фролов: «…оказалось, террористический акт выполнен не только удачно, но как-то исключительно эффектно, с сохранением жизни кучера, что при бомбе редкое явление… кучер отделался, каким-то чудом, легкой контузией спины и обмороком… высокое сидение козел спасло его, и вся сила взрыва направилась в сторону губернатора …сам губернатор был буквально разорван в куски, экипаж тоже разорвало пополам. Части губернаторского тела находили на крыше высокого трехъэтажного здания. Стекла многих домов потрескались… оглохли одна или две женщины. Раненых и убитых из посторонних никого не было».
Но, кажется, свидетель преступления А.Н. Толстой более объективен в своем описании: «…разбитые дрожки, две лошади бьются в агонии, и кучер валяется, запутавшись в вожжах. Близ дрожек лежит тело в черном мундире, одна рука в белой перчатке, вместо другой руки – кость».
Фролов был сразу схвачен, но «…первое время отказывался от причастия к убийству губернатора и все твердил, что …случайно проходил этим местом», потом сознался, но оправдывал преступление страхом от того, что эсеры убили бы его за невыполнение задания. На вопрос, за что он убил губернатора, Фролов ответил: «…что за человек был самарский губернатор и каково было его служебное поприще, я не знал; да в это время было неважно: он был бы, вероятно, убит, если бы был даже самым лучшим губернатором… для нас тогда было важно только одно: он является представителем грубого монархизма и, убивая его, партия только возобновляла прежний метод борьбы».
Суд длился 17-18 часов 12 февраля 1907 г., и даже для главного обвиняемого «…решение его было, сверх ожидания, сравнительно мягким». Один из его защитников был А.Ф. Керенский – будущий глава Временного правительства. Хозяйку явки, на которой планировалось убийство, отпустили, трех эсеров из группы приговорили к выселению, а Фролова – к расстрелу, но… с ходатайством главнокомандующему Казанским военным округом о замене казни двадцатью годами каторги. Ходатайство было удовлетворено, Фролов отсидел только половину срока, и был освобожден после государственного переворота 1917 г. Позже палач не без гордости вспоминал проведенный им теракт.
В телеграмме И.Ф. Кошко в Санкт-Петербург было указано: «…город взволнован убийством губернатора, меры обеспечения порядка приняты». Но на похоронах И.Л. Блока при огромном скоплении народа и страшной жаре (около 40°) трагедия едва не получила кошмарное продолжение. Перед похоронами Кошко сообщили о том, что еще один эсер должен бросить бомбу в траурную процессию. Отказавшись от идеи прервать похороны, Кошко не ушел из следовавшей за катафалком группы. Но встал подальше от семьи Ивана Львовича, предположив, что теперь он сам стал целью террористов. Церемония проследовала от дома губернатора до Кафедрального Собора (на совр. площадь Куйбышева), где прошло отпевание, посетила по пути место гибели Блока, дошла до вокзала, где гроб с телом губернатора перенесли в вагон – семья увезла останки в Уфу, где их и захоронили. Нового взрыва, слава Богу, не произошло. Но потом Кошко донесли, что в аллее Струковского сада нашли застрелившегося молодого человека. Оставалось предположить, что террористу не хватило духу бросить бомбу в траурную процессию, видимо, его парализовала сама мысль: сколько людей он погубит этим взрывом! Террорист, не выполнив задания, застрелился, понимая, что назад ходу нет – его казнили бы «товарищи» по партии.
Пост самарского губернатора, опустевший после убийства И.Л. Блока, можно было поручить только человеку, способному восстановить порядок и спокойствие в регионе и таким чиновником стал Якунин Владимир Васильевич (1906 - 1910).
Он родился в Одессе 13 ноября 1855 г., окончил 3-ю Одесскую гимназию. 25 февраля 1874 г. Владимир Якунин поступил на военную службу вольноопределяющимся в 7-й гусарский Белорусский полк. В том же году его командировали в Елисаветинское кавалерийское училище, где он стал унтер-офицером. Это училище Якунин окончил корнетом по 1-му разряду 10 июля 1877 г.
В ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Владимир Васильевич служил адъютантом командира 13-го армейского корпуса и участвовал в боях с турками. Его наградили медалью в память войны 1877-1878 гг. и орденами Св. Анны 4-й ст. (с надписью «За храбрость») и 3-й ст., Св. Станислава 3-й ст. (с мечами и бантом). В 1882 г. Якунин ушел в отставку в запас армейской кавалерии.
После ратных дел Владимир Васильевич вернулся в Одессу, где у него было крупное имение. При поддержке местных дворян Якунин избирался в 1883-1904 гг. гласным Одесского уездного земского собрания. С 21 августа 1886 г. Владимир Васильевич был избран председателем Одесской уездной земской управы, а в 1901 г. – одесским уездным предводителем дворянства. В 1901 Одесское уездное собрание постановило повесить его портрет в зале заседаний земской управы и открыть в Одесском уезде низшую ремесленную школу его имени.
В 1883-1908 гг. Владимир Васильевич был почетным мировым судьей Одесского уезда. В 1884 г. его утвердили почетным смотрителем Маякского городского училища. В 1901 г. Владимир Васильевич стал попечителем земской грязелечебницы на Хаджибейском лимане.
В 1884-1904 гг. В.В. Якунин избирался гласным Херсонского губернского земского собрания. Как депутат Харьковского дворянского собрания, он стал членом делегаций для возложения венка на гроб императора Александра III в 1894 г.; для поднесения верноподданических поздравлений Николаю II с супругой на их коронации в 1896 г., был избран от земства ассистентом председателя губернской земской управы на время коронации.
Якунин занимался благотворительностью и по представлению архиепископа Херсонского и Одесского Иустина был награжден Библией от Священного Синода «за особое усердие и ревностность» в деле устроения Капитоновской церковноприходской школы. Помогал Владимир Васильевич и Российскому обществу Красного Креста, за что в 1908 г. получил медаль Красного Креста.
В 1889 г. Новороссийское общество коневодства избрало Якунина своим старшим членом, а с 1895 г. – даже вице-президентом. Видимо, любовь к лошадям являлась его страстью еще со времен кавалерийской молодости.
В 1892 г. Владимир Васильевич стал депутатом дворянства Одесского уезда, в 1894 г. решением Одесской городской Думы был избран почетным мировым судьей Одессы (занимал этот пост до 1902 г., являясь в 1902-1908 гг. почетным мировым судьей Староконстантиновского уезда). 6 декабря 1902 г. Владимир Васильевич был удостоен чина действительного статского советника, а в 1903 г. – придворного звания камергера двора Его Императорского Величества (которое давало ряд прав, но не означало необходимости постоянно находиться при дворе). В 1903 г. Якунин перешел на работу в структуру учреждений ведомства МВД.
Министр внутренних дел П.А. Столыпин утвердил Якунина 12 августа 1906 г. в должности самарского губернатора, а в Самару В.В. Якунин прибыл 12 сентября того же года. По мнению вице-губернатора И.Ф. Кошко, новый губернатор «…особымъ умомъ и знанiемъ дела не отличался, имелъ хорошiе средства, жилъ широко». Кошко также посчитал Якунина вспыльчивым, резким, малоопытным и самоуверенным чиновником.
Но первое впечатление вице-губернатора о Якунине постепенно менялось, слишком непростым и необычным человеком оказался новый самарский губернатор. Встречая Владимира Васильевича, прибывшего на пароходе в город, жители которого только что похоронили прежнего губернатора, Кошко рассчитывал увидеть встревоженного или, по крайней мере, напряженного человека. Ничуть не бывало, «…Якунинъ держалъ себя уверенно, никакихъ следовъ робости новичка». С самого начала пребывания в Самаре губернатор почти каждое воскресенье выезжал на охоту, не беспокоясь о собственной безопасности. Это, что называется, поступок, если учесть, что расправы эсеров над самарскими чиновниками не прекращались – 19 декабря 1907 г. выстрелом из револьвера эсер Романов застрелил начальника самарского губернского жандармского управления, начальника Поволжского районного охранного отделения полковника Боброва.
К тому же (в отличие от критиковавшего его вице-губернатора Кошко), Якунин не побоялся привезти в Самару жену. Варвара Федоровна стала участницей многих благотворительных и попечительских обществ, помогая супругу на почве общественной деятельности. Современники характеризовали, как милую, приветливую и выдержанную женщину. Сын Якуниных, получив среднее образование в Катковском лицее в Москве, в то время учился в Московском университете, и его просто не было смысла везти с собой в Самару.
С Самарой новый губернатор повел себя довольно жестко: уже через четыре дня после приезда, 16 сентября 1906 г., он создал в городе военнополевой суд. Наставляя самарцев «…бояться Бога и чтить Царя», Якунин 28 сентября объявил Самарскую губернию на положении усиленной охраны (говоря по-современному, на военном положении), ввел строгую цензуру на печать. Но цензура была не только запрещающей, Якунин постарался улучшить перлюстрируемые издания. Так ежегодный Адрес-Календарь и Памятная Книжка Самарской губернии дополнили фотографиями с целью приблизить их к правильному справочному местному изданию. Первой (и единственной) из самарских губернаторов в этом издании была фотография Якунина.
Кошко очень скоро стал повышать свою оценку Якунина: «…онъ обладалъ уменiемъ подбирать себе способныхъ сотрудниковъ, доверялъ имъ, а потому и дело управленiя такой трудной губернiей наладилось у него превосходно и создало ему репутацiю дельнаго губернатора». В силу этого качества губернатора, а также по причине того, что начался естественный спад революционного движения в России, нестабильность в Самарской губернии пошла на убыль, постепенно восстановился порядок.
Успешная деятельность Владимира Васильевича была замечена и оценена правительством и лично П.А. Столыпиным. Губернатор получил и Высочайшие благодарности: от императора Николая II за отличие по землеустройству 6 декабря 1908 г.; от комитета под руководством императрицы Александры Феодоровны по приисканию мест воинским чинам, пострадавшим в русско-японскую войну; за ту же деятельность от великой княгини Елисаветы Феодоровны по Елисаветинскому комитету; за помощь детским приютам по ведомству императрицы Марии. Дополняли этот внушительный список наград рескрипт Марии Феодоровны за благотворительную деятельность в пользу Красного Креста, знаки отличия Красного Креста 1-й степени, за борьбу с чумою; знак Императорского Российского общества спасания на водах.
Быстро продвигалась и придворная карьера Якунина: он стал 6 мая 1910 г. гофмейстером Двора Его Императорского Величества.
В начале 1907 г. у губернатора сменился помощник: вице-губернатор Кошко был назначен П.А. Столыпиным пензенским губернатором. Последнее время совместной работы отношения Кошко и Якунина не ладились, и вице-губернатор был уверен, что Владимир Васильевич строчит на него донос за доносом в столицу. На самом деле Якунин высоко ценил своего заместителя, и только благодаря его постоянным лестным отзывам, посылаемым П.А. Столыпину, Кошко получил дальнейшее повышение по службе.
Впрочем новым помощником Якунину повезло больше. Вице-губернатором в 1907-1909 гг. работал Степан Петрович Белецкий. Он оказался «на своем месте» и очень много сделал для губернии. Вместе с губернатором он 14 мая 1907 г. в провинциальной дореволюционной Самаре открыл полицейский музей в губернском правлении, которое до 1911 г. размещалось в доме Шабаевой на углу Дворянской (совр. Куйбышева) улицы и Алексеевской (совр. Революции) площади. Кстати, материалы по убийству Блока и других чиновников заняли ряд витрин в нем. В 1909 г. коллекцию фотографий самарской сыскной полиции из фондов музея вместе с другими удостоили высшей почетной награды международной фотовыставки в Дрездене.
Неудивительно, что, будучи переведенным в 1909 г. в Санкт-Петербург на работу в МВД, Белецкий сумел сделать там карьеру и в 1913-1915 гг. считался очень влиятельным русским политиком (став товарищ министра внутренних дел и сенатором), при этом сохранив влияние и в Самарской губернии.
Одним словом, Владимир Васильевич Якунин «поладил» с Самарой – его уважали в губернии. Жил он в доме Шихобалова на Казанской (совр. Алексея Толстого) улице, который ранее занимал И.Л. Блок. У губернаторской четы часто бывали гости, собирался цвет самарского дворянства – Варвара Феодоровна была приветливой и светской женщиной, сам Владимир Васильевич – большим хлебосолом.
Видимо, поддерживал он связи и с жителями губернии недворянского звания: 6 июля 1908 г. на похоронах самарского купца-миллионера, благотворителя и мецената Антона Николаевича Шихобалова «…за гробомъ следовала вся крупная торгово-промышленная Самара, масса интеллигенцiи и губернаторъ камергеръ Двора Его Величества В.В. Якунинъ, примкнувшiй къ процессiи во время заупокойной литургiи».
Самарцы надолго сохранили признательность губернатору за его деятельность на благо края. Благодаря ему Самара купила территорию Красная Глинка у удельного ведомства; были организованы облигационные займы для строительства военного лазарета и улучшения условий жизни солдат самарского гарнизона; рядом с Самарой возник и начал благоустраиваться пригород Мещанский поселок; в пригород Новый Оренбург был проведен водопровод; выдавалось немало денежных пособий; были уничтожены мешавшие городу Аннаевские пески; построены больницы для бедных, новое здание реального училища, приюты.
Владимир Васильевич являлся председателем местного управления Российского Общества Красного Креста, самарского губернского попечительства о детских приютах, губернского статистического комитета и комитета по призрению детей, отцы которых погибли в русско-японскую войну. Он внес большой вклад в работу и развитие этих учреждений.
23 августа 1910 г. Якунин был переведен из Самары исполняющим делами Екатеринославского губернатора.
Вскоре после его отъезда из Самары городская Дума добилась присуждения Якунину звания почетного гражданина Самары, повесив его портрет в зале заседаний Думы, назвав в честь Якунина улицу в Мещанском поселке и учредив стипендию его имени в торговой школе.